Искажение[СИ, роман в двух книгах] - Юрий Леж

— Как тащи и доставай, так Паша, — привычной приговоркой ответил тот, скидывая с плеча на землю модненький гибрид вещмешка и переметной сумы.

Из небольшого, в сравнении с пашиными габаритами рюкзачка появилась завернутая в полотенце и полиэтилен кастрюлька, пара пакетов с вареной картошкой, селедкой, нарезанный уже черный хлеб, гроздь винограда, пара яблок и две бутылки: с каким-то красным вином и водкой.

— Коньячок для любителей тут, — Паша похлопал по поясной фляге. — Думаю, народ не обидится, если не из бутылки…

— Да какие уж тут обиды, — с явным удовольствием сказал Часовщик, разве что руки не потер в предвкушении. — Давненько я так не отдыхал у огонька…

В кастрюльке оказалось замаринованная, порезанная крупными кусками свинина. А шампурами послужили тонкие, прочные прутки из какого-то явно непростого сплава. "По дороге подобрал", — буркнул в ответ на немой вопрос Аньки Паша.

— Лук, чеснок взяли, даже про соль не забыли, — похвасталась Анька. — А вот помидоры Паша отговорил тащить, придумал, что помнутся они в рюкзаке…

И все засуетились, занявшись исключительно хозяйственными делами, отложив на "потом" все вопросы, занимающие, как выяснилось, не только Пашу и Аньку. По всему видать, Часовщик тоже был не против и поспрашивать сам, и подумать над ответами загадочных для него приятелей Александры.

А та уже разжигала костер, привстав возле очажка на колени, и Анька проворно раскладывала на чурбаке парочку старых газет, расставляла бутылки, раскладывала картошку и селедку. Паша, достав из потайных ножен свой постоянно носимый нож, резал мясо на равные доли, а Часовщик, с блаженной, застывшей улыбочкой счастливого человека, умело насаживал его на прутья, готовя к поджарке.

— Эх, как всегда не всё в порядке, — проворчала от чурбака через плечо Анька. — Стаканы-то мы забыли…

— Ты сказала, что сама положишь на всю компанию, — флегматично отозвался Паша, не прекращая своего занятия.

— Мог бы и проследить, — огрызнулась недовольная собой девушка.

— Ну, еще и следить за тобой, — ответил Паша. — Я так, про запас, парочку в рюкзак сунул, походных, металлических…

— Ну, вот они нам с Саней и достанутся, — категорически заявила Анька. — Мужчины вы или нет?

— А причем тут мужчины? — успел вставить реплику Паша, но тут в их милую перебранку вмешалась Александра:

— Ребята, пусть забытые стакашки будут самой большой неприятностью на сегодня, да и вообще в жизни, ладно?

За пустопорожним разговором, продолжая пластать мясо, Паша обратил внимание, какие длинные, ловкие, будто живущие отдельной жизнью от их хозяина, пальцы у Часовщика, как умело, не глядя, подхватывает он из кастрюльки кусочки свинины, протыкает их, держа на отлете металлический пруток, что бы не закапать маринадом свою одежонку. "По виду и впрямь старик, а руки, пальцы молодые и шустрые, — подумал Паша. — Наверняка, бывший карманник, как оно там называется — щипач? По часам карманным работал, вот такую кличку и получил? А потом уж, как попался, мотал срок в лагере и как-то встрял в эту передрягу…"

Он почему-то ни секунды не сомневался, что Часовщик вышел к ним именно из "Белого ключа". А вот как он туда попал…

А тот, интуитивно уловив небрежный, казалось бы, взгляд Паши на свои руки, усмехнулся в усы, пояснил:

— Нет, по карманам я не шарил… и на часах не специализировался. А пальчики такие — от тонкой работы. Инструмент разный изготовить, в дело его пустить. Так что — ошибся ты, малеха. А прозвище… на досуге нравилось с часами возиться, починять, чистить их… вот и привязалось. А по основной-то специальности я — шниффер…

И после маленькой паузы пропел совсем немузыкально, перевирая мелодию и ритм:

— Деньги советские ровными пачками с полок смотрели на нас…

— Ух, ты… — отозвалась от чурбачка Анька, казалось бы полностью увлеченная хозяйственными заботами, но к разговору прислушивающаяся. — Это ведь как получается…

"Прилично одетый, с гвоздикой в петлице,

В сером английском пальто,

Я ровно в семь тридцать покинул столицу,

И даже не глянул в окно…"

Пела она, конечно, тоже так себе, но на порядок лучше Часовщика. Тот удивленно закивал:

— Вот не думал, что кто-то сейчас такие песни помнит…

И тут же спохватился, сообразив, что Анька-то свое знание воровской баллады могла принести из очень дальних мест, про которые лучше иной раз и не вспоминать.

— А шниффер — это кто? — подала голосок Саня, подымаясь от очажка.

Но ей не ответили. Наверное, Часовщик постеснялся объяснять девушке свою воровскую специализацию, а Анька и Паша не стали лезть поперед батьки в пекло со своими, далеко не местными, понятиями.

Ну, а потом разгорелся костерок и стало совсем не до разговоров. Будто бы зачарованные, они сидели кто подальше, кто поближе к огню и смотрели на рыжеватые языки пламени. Верно говорят, на огонь можно смотреть бесконечно и никогда это не надоест. Наверное, продолжает жить в самом современном человеке тот самый первобытный дикарь, пришедший с охоты в свою пещеру и усевшийся отдыхать у живительного, теплого, такого ласкового и доброго огонька.

Когда прогорели поленья и над красными, подернутыми пеплом углями возник ореол голубовато-синих огоньков, Паша пристроил над очажком мясо, и уже через пару минут угли зашипели сердито, недовольные тем, что на них попадают капли свиного жира… Аромат разливался от огня такой, что невольно слюна набегала… А если к этому еще добавить свежий воздух, невнятную, но, похоже, сулящую обоюдный интерес встречу, то было от чего закружиться голове. Впрочем, ни Анька, ни Паша голову не теряли, да и не были они голодными на шашлык и ночные посиделки у костра. Вот Часовщик и Александра — другое дело. Но если девушка уже давно, не стесняясь, сглатывала слюну и вожделенно посматривала то на шампуры, то на чурбак с выставленными на нем бутылками, то загадочный её гость пока держался.

До того самого момента, как приступили к трапезе.

Мясо ели, снимая его с прутьев руками, и с посудой быстро разобрались. Анька завладела коньячной фляжкой и использовала для питья крышку с нее, крышка была маленькой и потому пила девушка чаще других, то и дело наливая себе в серебристую емкость и вскидывая руку со словами: "Прозит", "Ну, будем", "На здоровье", "Желаю, чтоб все". Казалось, запас таких кратких и выразительных тостов у нее неисчерпаем. Саня, наверное, чтоб показать свою взрослость, решительно отказалась от стакана и прихлебывала красное вино прямо из горлышка. А Паша и Часовщик солидно, с истинно мужским достоинством пили под шашлык прохладную по ночному времени водку.